— Сэм Хо — азиат, ты, придурок!

— Слушай, чувак, я без тебя это знаю, — говорю я, протестующе размахивая руками. — Все клево, все в порядке.

— Тогда это кто такой? — спрашивает режиссер, кивая в сторону Кристиана Бэйла.

— Я думал, что он тоже снимается, — говорю я. — Я думал, что вы дали ему роль.

— Первый раз в жизни его вижу, — отрезает режиссер.

— Ну, тогда он, э-э-э, мой приятель, — говорю я и машу рукой «Кристиану Бэйлу». Тот смотрит на меня как на сумасшедшего и склоняется над своим пивом.

— Вон там, — говорит режиссер. — Сэм Хо вон там.

Невероятно красивый азиатский парень примерно моего возраста с осветленными на концах волосами, в темных очках, потный и напевающий что-то себе под нос, склонившись над стойкой, поджидает бармена, время от времени утирая нос рукой, в которой зажаты деньги. Он одет в крашеную «с узлами» футболку, в вывернутые наизнанку Levi's 501, куртку и ботинки Catepillar. Вздыхая и думая про себя «О, Боже мой», я направляюсь к Сэму Хо, и, как только я бросаю на него взгляд, он тут же замечает меня и улыбается в ответ, но тут бармен проносится мимо, полностью проигнорировав Сэма, и тогда тот начинает приплясывать на месте от негодования. Опустив на кончик носа темные очки, Сэм смотрит на меня так, словно я во всем этом виноват. Я отворачиваюсь, но успеваю заметить слово «РАБ», вытатуированное на его кулаке.

— Да ладно тебе, кончай притворяться невидимым, — театрально восклицает он. У него очень сильный акцент.

— Слушай, так это, значит, ты Сэм Хо? — спрашиваю я. — Ну, типа, модель?

— Ты хорошенький, но мозги у тебя явно давно спеклись, — говорит он, не глядя на меня.

— С ума сойти, — говорю я, ничуть не смутившись. — Правда, знатное местечко?

— Я бы здесь вообще навсегда прописался, — отвечает с зевком Сэм. — А сегодня ведь даже не ночь рейва.

— Это полностью меняет представление о том, что такое прикольный вечер на выезде, а?

— Перестань делать вид, что ты меня не замечаешь, зайка, — кричит Сэм вновь бармену, который опять проносится мимо, держа в руках три бутылки «Absolut Citron».

— Итак, что за дела? — спрашиваю я. — Когда ожидается фетиш-вечеринка?

— В Стране Клубов каждая вечеринка — фетиш-вечеринка, дорогуша, — зевает Сэм, а затем, глядя в сторону, спрашивает: — Меня кто-то ищет? — Он рассматривает мое запястье. — Очень красивые вены у тебя.

— Спасибо, уж какие есть, — говорю я. — Слушай, если ты действительно Сэм Хо, то у меня есть для тебя письмецо кое от кого.

— Вот как? — Сэм оживляется. — Так ты у нас мальчик-посыльный?

— Грязные делишки дешевле, чем грязь. [113]

— М-м-м, ты еще и AC/DC цитировать можешь, — елейным тоном добавляет Сэм. — И от кого же письмецо?

— От Бобби Хьюза, — сухо сообщаю я.

Моментально Сэм приближается ко мне так, что наши носы почти соприкасаются. Я пячусь назад, так что чуть не падаю.

— Осторожней, — предупреждаю я.

— Что? — спрашивает Сэм, вцепившись в меня. — Где? Где он? Он здесь?

— Послушай, ты мне сейчас рубашку порвешь! — восклицаю я, отцепляя его пальцы от моего воротника и слегка отталкивая его. — Нет, я здесь за него.

— Ах, тогда извини, — говорит Сэм, слегка отступая назад. — Не знаю, как тебя зовут, ты очень, очень хорошенький, но ты все же не Бобби Хьюз. — Следует пауза, а затем Сэм внезапно падает духом и отчаивается: — Слушай, ты, случайно, не его парочка теперь?

— Эй, Сэм, выбирай слова, — отрезаю я. — У меня на этот счет не все в порядке с репутацией, но в данном случае — нет.

— Где же он тогда? — вопрошает Сэм. — Где Бобби?

— Вот, — говорю я, вручая ему конверт. — Меня послали передать тебе это и…

Но Сэм меня даже не слушает. Он хватает конверт, жадно открывает его, извлекает оттуда ключи, прищуривает глаза, читая записку, а затем начинает неудержимо трястись, словно от холода, обхватив себя руками, и уголки его рта расплываются в блаженной улыбке, отчего у него становится не столь педерастический вид, и лицо его перестает дергаться и становится очень спокойным. За какую-то долю секунды он взрослеет на несколько лет.

— О-Боже-мой! — по слогам произносит он, прижимая записку к самому сердцу. — О-Боже-мой, он немногословен.

— Ты ведешь себя словно его поклонник, — замечаю я.

— Можно, я угощу тебя выпивкой? — спрашивает Сэм. — Давай я сам догадаюсь, чего ты хочешь. Какое-нибудь навороченное пиво с долькой лайма?

— Меня зовут Виктор, — сообщаю я. — Виктор Вард.

— Виктор, ты знаешь, что ты — прекрасная иллюстрация к моим подростковым грезам о парне, с которым я бы хотел переспать, если бы у меня только хватило смелости к нему подойти?

Пытаясь успокоиться, Сэм закуривает «Мальборо», а затем театрально выпускает дым изо рта.

— Мне даже трудно в это поверить, Сэм, — вздыхаю я в ответ. — Так что я тебя умоляю!

— Ты живешь у Бобби? — спрашивает он подозрительно.

— Конечно, — пожимаю я плечами. — Но он просто мой друг.

— Нет, он — бог, это ты — его друг, — поправляет Сэм. — Так это в доме на Шарлотт-роуд?

— Нет, почему, мы живем в, э-э-э, Хемпстеде.

— Хемпстеде? — Сэм снова смотрит на записку. — Но тут сказано про Шарлотт-роуд.

— Я всегда живу в гостиницах, — объясняю я, — поэтому я совершенно не ориентируюсь. — Я делаю паузу, гашу сигарету. — В любом случае, все это — только декорации.

— Ладно, — бросает Сэм. — Скажи, ты на машине? Только не смей отвечать мне «нет», потому что я терпеть не могу ловить такси.

— Вообще-то, — говорю я, — нас ждет снаружи машина с водителем.

— Это просто блеск, — говорит Сэм. — Только сначала нам нужно ускользнуть кое от кого.

— От кого? — спрашиваю я, обводя взглядом VIP-комнату.

— Вот от тех парней, — говорит Сэм, кивая головой. — Не смотри на них, не смотри. Они вон под той золотой аркой — вон там. Они постоянно играют со мной в какие-то странные игры.

На вид «эти парни» сильно смахивают на двух телохранителей, которые стоят бок о бок, одетые в одинаковые плащи от Armani, и делают вид, что друг друга не знают; льющийся сверху голубой свет подчеркивает размеры их бычьих голов, со всех сторон к ним липнут разнообразные жертвы моды, но они стоят как истуканы с руками, скрещенными на груди, и ничто не в силах вывести их из этого состояния. Они не сводят взглядов с Сэма, который склонился над стойкой рядом со мной.

— Кто это?

— Мой папаша позаботился. Ему не очень нравится мой образ жизни.

— Он устроил за тобой слежку? — восклицаю я в изумлении. — Боже, а я еще думал, что мой предок — самый крутой паникер в мире.

— Я скажу им, что пошел в туалет, и тогда, — он постукивает пальцем в мою грудь, — о, какие пекторалы, просто прелесть! — я сбегу с тобой к вам в дом.

Засунув конверт в карман, Сэм глядит на часы и глубоко вздыхает:

— Обычно они не решаются заходить в туалет вместе со мной — по очевидным причинам. Перед тем как раствориться во тьме ночной, я скажу им, что, как только я получу долгожданное облегчение, я повезу тебя домой к себе, мой маленький проказник. Врубился?

— Ну, по-моему, круто придумано, — говорю я, слегка кривясь.

— Какого цвета машина?

— Черный лимузин, — говорю я, стараясь не смотреть на телохранителей. — У шофера — рыжие волосы.

— Полный улет, — подводит итог Сэм. — Так значит, там и встретимся. И помни — все надо проделать мухой. Они только выглядят внушительно, а так — тормоза тормозами.

— Ты уверен, что это правильное решение?

— Мне двадцать шесть, — отвечает Сэм. — и я могу делать все, что хочу. Давай оттянемся.

— Угу.

— Секи поляну, когда будешь уходить, — продолжает Сэм. — Один из этих уродов постоянно имеет при себе бутылку с соляной кислотой и пускает ее в ход не задумываясь. — Сэм выдерживает паузу. — До этого они работали охранниками в израильском посольстве.