Я никогда не был на концерте Wallflowers.

Меня никогда не фотографировала Брижитт Ланком.

В Лос-Анджелесе я никогда не посещал «Sky Bar».

Я швыряю фотографии обратно в сумку от Prada, потому что не хочу больше к ним прикасаться.

В ванной разит дезинфектантом и моющим средством, а пол — мокрый и сверкающий, хотя горничная еще даже не приступала здесь к уборке; коврик возле ванной сдвинут с места, а полотенца, покрытые странными пятнами, валяются, мокрые, в углу. Не видно ни одной из туалетных принадлежностей — ни бутылочек с шампунем, ни брусочков мыла на краю ванны. Затем чья-то невидимая рука направляет меня к ванне, так что я наклоняюсь над ней, и рука моя упирается в сливное отверстие, а когда я провожу вокруг него пальцем, он неожиданно оказывается слегка испачкан чем-то розовым, а затем, когда я засовываю палец глубже в отверстие, он натыкается на что-то мягкое, и когда я отдергиваю руку — непроизвольно, именно испугавшись того, что я что-то нащупал, пятно уже не розовое, а темно-красное.

За унитазом крови еще больше — не так чтобы очень много, но достаточно, чтобы произвести впечатление, и когда я провожу по ней пальцами, они снова оказываются скорее розовыми, чем красными, словно кровь изрядно разбавлена водой, словно кто-то торопливо пытался скрыть все следы, но не успел.

Сбоку от унитаза в стену вколочены две какие-то маленькие белые штучки. Я вытаскиваю одну из них из стены, причем для этого мне приходится приложить немалое усилие, да еще найти правильный угол, и, рассмотрев, что это такое, я поворачиваюсь к съемочной группе, демонстрируя им свою находку. Стоит гробовое молчание, люди неподвижно застыли в холодном искусственном свете ванной комнаты.

— Может, я сошел с ума, — говорю я, стараясь сохранять спокойствие и дышать ровно. — Но, мать вашу так, если это не зуб! — А затем я начинаю говорить громко, словно я их в чем-то обвиняю, протягивая им этот зуб и размахивая им у них под носом.

— Мать вашу так, это же зуб!— повторяю я, и меня трясет. — Это же зуб, мать вашу так!

И тут режиссер приказывает мне немедленно покинуть эту каюту.

3

Съемочная группа сопровождает меня в Службу безопасности, но поскольку такой службы как таковой на корабле не существует, всю сцену приходится снимать возле библиотеки, у стола, который должен изображать кабинет ее начальника. Для «атмосферы» там поставлен еще не включенный в розетку компьютер и валяются четыре чистых блокнота с отрывными страницами, пустая банка из-под диетической колы и номер журнала «People» месячной давности. Молодой британский актер, сыгравший пару небольших ролей в «Трэйнспоттинге» и «Эмме» по Джейн Остин и, судя по всему, полностью переставший понимать происходящее еще до того, как я открыл рот, сидит в суррогатном кабинете, изображая клерка, бледного, нервного и несколько жеманного, как, собственно говоря, британские актеры обыкновенно и играют клерков.

— Привет, я — Виктор Вард, первый класс, каюта 101, — начинаю я.

— Да? — Клерк наклоняет голову набок и пытается улыбнуться, что у него почти выходит.

— Я разыскиваю девушку по имени Марина Гибсон…

— Разыскиваете? — перебивает он.

— Да, я разыскиваю Марину Гибсон, которая плывет в каюте 402.

— А вы смотрели в каюте 402? — снова перебивает он.

— Да, но ее там нет, и, как мне кажется, — я делаю глубокий вдох, а затем выпаливаю, — там вообще никого нет, а она мне очень нужна, так что я, в общем-то, в том смысле, что не могли бы вы мне ее, э-э-э, разыскать?

Следует пауза, не предусмотренная сценарием.

— А зачем вам нужно ее вызвать, сэр? — спрашивает клерк.

— Ну, — говорю я, запинаясь, — мне кажется, что она… пропала.

Внезапно меня начинает трясти, и мне приходится ухватиться за край стола, чтобы взять себя в руки. — Мне кажется, что она пропала.

— Вам кажется, что у нас… пропал пассажир?

— Я хочу сказать, — я перевожу дыхание. — Я хочу сказать, что, может быть, она перешла в другую каюту?

— Весьма маловероятно, сэр, — говорит клерк, покачивая головой.

— Ну, то есть она обещала, что поужинает вместе со мной, но так и не пришла.

Я закрываю глаза и отчаянно пытаюсь не впадать в панику.

— И поэтому я хочу, чтобы вы ее разыскали…

— Извините, сэр, но мы не разыскиваем людей только потому, что они пропустили ужин, сэр, — говорит актер.

— Тогда не могли бы вы подтвердить мне, что она плывет именно в этой каюте? Ладно? Это-то вы можете сделать? — спрашиваю я, стиснув зубы.

— Я могу подтвердить это, но я не могу дать вам номер каюты пассажира.

— Я и не прошу вас дать мне номер каюты, — объясняю я нетерпеливо. — Я у вас его и не спрашиваю. Я знаю этот проклятущий номер. Просто подтвердите мне, что она плывет в каюте 402.

— Марина?..

— Марина Гибсон, — повторяю я. — Как Мел. Как Мел Гибсон. Только ее зовут Марина.

Клерк берет в руки один из своих блокнотов, которые предположительно содержат компьютерную распечатку фамилий всех пассажиров этого круиза. Затем он наклоняется к монитору, нажимает на несколько клавиш, пытаясь изобразить человека, занятого ответственным делом, сверяется с одной таблицей, а затем с другой, затем несколько раз шумно вздыхает.

— Какой номер каюты, сэр?

— 402, — повторяю, собрав волю в кулак.

Клерк, скорчив гримасу, еще раз проверяет что-то в своем блокноте, а затем, безразлично посмотрев на меня, заявляет:

— Эта каюта никем не занята.

Повисает долгая пауза, прежде чем я нахожу в себе силы, чтобы произнести:

— Что вы хотите сказать? Что это означает: «никем не занята»? Я звонил в эту каюту прошлым вечером. Мне отвечали. Я разговаривал с этой каютой. Что вы хотите сказать: «никем не занята»?

— Я хочу сказать, сэр, что названная вами каюта никем не занята, — отвечает клерк. — Иначе говоря, что в этом круизе в ней нет пассажира.

— Но… — я начинаю мотать головой, — нет, нет, это невозможно.

— Мистер Вард, — продолжает клерк, — я уверен, что ваша знакомая найдется.

— Откуда вам знать? — спрашиваю я, бледнея. — Куда, к черту, она могла подеваться?

— Может быть, она пошла в женское отделение гидротермального комплекса? — высказывает он предположение, пожимая плечами.

— Да, да, верно, — бормочу я. — В женское отделение. Постойте — а где оно?

— Я уверен, что найдется какое-то разумное объяснение всему произошедшему, мистер Вард…

— Послушайте, только вот этого не говорите, — восклицаю я, поднимая обе руки в умоляющем жесте. — Когда мне так говорят, я твердо знаю, что дело гиблое.

— Но, мистер Вард, прошу вас…

— Я боюсь, как бы она не попала в какую-нибудь историю, — говорю я, наклоняясь к клерку. — Вы меня слышите? По-моему, она попала в какую-то историю.

— Но, мистер Вард, у меня в списке пассажиров вообще нет никакой Марины Гибсон, — говорит мне клерк. — В нашем круизе нет никого с таким именем и фамилией.

Клерк внимательно разглядывает меня с таким видом, словно он никак не может уловить выражение на моем лице.

Я сижу в холле на стульчике и разглядываю всех женщин, входящих в женское отделение гидротермального комплекса и выходящих из него, пока тот не закрывается.