Он делает вдох и внимательно смотрит мне в глаза.

— Слушай, если я иногда наказываю тебя, если иногда кажется, что я… — он выдерживает драматическую паузу, — …чересчур жестко предостерегаю тебя, чтобы ты не забывал своего места, то я делаю это только для того, чтобы ты выглядел достойно. — Он снова выдерживает паузу, продолжая при этом смотреть мне прямо в глаза. — Я доверяю тебе, Виктор, серьезно. — Снова пауза. — Серьезно.

Долгая пауза, на этот раз — моя.

— Что должно произойти, Бобби? — спрашиваю я.

— Ты пройдешь подготовку, — говорит Бобби. — Тебе объяснят все, что тебе полагается знать. Тебе дадут ровно то количество информации, которое тебе необ…

Кто-то наверху хлопает дверью, Тамми что-то кричит, а затем вновь наступает тишина. Кто-то протопал по коридору, ругаясь на ходу. В комнате Тамми начинает громко играть Prodigy. Бобби морщится, затем вздыхает.

— Похоже, однако, что ситуация выходит из-под контроля.

— Что за дела? — неторопливо спрашиваю я.

— У Тамми роман, который имеет исключительно большое значение для нас, и Брюс должен соответственно к нему относиться.

Бобби вздыхает, по-прежнему стоя на коленях передо мной.

— А он не относится. И это начинает становиться проблемой. Брюс должен взять себя в руки. Немедленно.

— А в чем, — говорю я, глубоко вздыхая, — проблема-то?

— Проблема… — Бобби строго смотрит на меня, но потом улыбается. — Проблема эта тебя не касается. Мы с ней успешно справимся в ближайшее время.

— Угу, — говорю я, отпивая из бокала.

— С тобой все в порядке, Виктор? — спрашивает Бобби.

— Насколько это… — я делаю глоток. — …возможно.

— А я надеялся, что лучше, чем возможно.

— В смысле? — спрашиваю я, внезапно оживляясь.

— Я считал, что ты прекрасно приспособился к новым обстоятельствам.

Долгая пауза, и я наконец отзываюсь шепотом:

— Спасибо.

Брюс спускается по винтовой лестнице: на нем черный костюм от Prada и оранжевая водолазка, в руках он держит гитару и бутылку минеральной воды «Volvic». Игнорируя нас обоих, он плюхается на пол в углу комнаты и начинает перебирать струны, вновь собираясь исполнить песню группы Bread, которая называется «It Don't Matter To Me», и вся съемочная группа замирает в ожидании.

— Послушай, — говорит Бобби. — Я знаю, что ты хочешь сказать, Виктор. Мы подкладываем бомбы. Правительство устраняет подозреваемых.

— Угу.

— На совести ЦРУ больше пролитой крови, чем на совести ООП и ИРА, вместе взятых.

Бобби подходит к окну, отодвигает черную кружевную занавеску и смотрит на уличную толпу, на силуэты, которые переговариваются между собой в уоки-токи, бродят в тумане или ждут неподвижно.

— Правительство действительно враг народа. — Бобби поворачивается ко мне. — Боже мой, Виктор, тебе ли уж этого не знать.

— Но Бобби, я не занимаюсь… политикой, — невнятно бубню я.

— Все ей занимаются, Виктор, — говорит Бобби, вновь отворачиваясь от меня. — И с этим ничего не поделаешь.

На это заявление мне нечего ответить, так что я молча допиваю остатки «космополитена».

— Тебе следует серьезно заняться своим мировоззрением. Твое мировоззрение вызвано недостаточной информированностью.

— Мы убиваем безоружных людей, — шепчу я.

— В прошлом году в нашей стране совершено двадцать пять тысяч убийств, Виктор.

— Но… но я-то не совершил ни одного из них.

Бобби терпеливо улыбается, вновь возвращаясь к тому месту, где сижу я. Я смотрю на него с надеждой.

— Лучше держаться от всего этого в стороне, Виктор?

— Да, — шепчу я, — наверное, лучше.

— Но это невозможно, — шепчет он в ответ. — Вот что ты должен понять.

— Но, чувак, я же… я же… я же…

— Виктор.

— …чувак, мне было так трудно в последнее время, это меня в какой-то степени оправдывает…

Я смотрю на него взглядом, полным мольбы.

— Тебе не за что оправдываться, чувак.

— Бобби, но я же… я же американец, правда?

— Ну и что, Виктор? — говорит Бобби, глядя на меня сверху вниз. — Я тоже.

— Но почему именно я, Бобби? — спрашиваю я. — Почему ты мне доверяешь?

— Потому что ты думаешь, что Сектор Газа — это название ночного клуба, а Ясир Арафат — имя черного рэпера, — говорит мне Бобби.

Затем вновь повисает пауза, которую нарушает телефонный звонок. Бобби снимает трубку. Брюс прекращает играть на гитаре. Это звонят люди из внешней съемочной группы, чтобы сообщить, что они готовы. Бобби говорит им, что мы выходим. Внутренняя съемочная группа собирает оборудование. Режиссер, судя по всему довольный результатом, совещается с Бобби, который кивает то и дело головой, не сводя при этом глаз с Брюса. По знаку Тамми Бентли и Джейми спускаются вниз по винтовой лестнице, и тогда внешняя съемочная группа трижды снимает нашу проходку от двери дома до черного «ситроена» — мы все смеемся, Бентли идет впереди, Джейми и Бобби «игриво» держатся за руки, а мы с Брюсом сопровождаем Тамми, которая держит нас обоих за руки и глядит на нас счастливыми глазами, поскольку в том кино, что снимает эта группа, я по сюжету влюблен именно в нее. Джейми отправляется в «Natacha» в черном «мерседесе», поскольку на ней платье, которое стоит 30.000$.

В «Natacha» MTV снимает вечеринку на верхнем этаже, где все девушки удолбаны и шикарны, а парни все как на подбор красавцы, и все сплошь в темных очках и ждут, чтобы ассистенты поднесли им прикурить, а внизу еще одна вечеринка, где Люсьен Пелла-Фине проводит время с дизайнером головных уборов Кристианом Лиагре, а Андрэ Уолкер появляется под ручку с Клаудией Шиффер, которая облачена в комбинезон, отделанный перьями, покрашена в рыжий цвет и подстрижена под пажа, а у Галлиано на голове — фетровая шляпа, и Кристиан Любутин наигрывает «Je t'aime» на фортепьяно, в то время как Стефани Марэ, пристроившись рядом, поет за Джейн Биркин, а мы принимаем комплименты от поклонников, развалившись за столиком, и люди толпятся вокруг нас, перешептываясь, охая и ахая; как и следовало ожидать, икра остается нетронутой на серебряных тарелках, и кругом — настоящая площадка молодняка, и у всех прекрасное настроение, и тут появляются Ральф и Рики Лорен, и все говорят сегодня вечером о непереносимой легкости бытия, и все как везде и всегда, но почему-то откуда-то доносится, разливаясь по всей комнате, едва уловимый запах дерьма.

— Виктор! — предостерегает Бобби, увидев, как кто-то дает мне пакетик с кокаином, напоминая мне о том, что завтра предстоит задание. — Да и ты, Бентли, будь внимательнее.

У Бентли сегодня отекли глаза, поскольку он провалялся в солярии весь день, и в настоящий момент он заглядывается на группу хорошо накачанных подростков в обтягивающих футболках. Я опять отсидел ногу, мурашки бегут по ней, взгляд падает на мое имя, написанное на сегодняшнем приглашении. Фотографы снимают наш столик. Тамми глядит куда-то вдаль, губы густо подведены помадой Urban Decay.

— Он втрескался по уши в этого басбоя, — улыбается Джейми, закуривая сигарету.

Мы все поворачиваем головы в указанном направлении.

— Я прочитал статью о хорошеньких басбоях в журнале «Time», — пожимает плечами Бентли. — Что тут скажешь? Я легко поддаюсь чужому влиянию.

— У нас нет совсем никакого движения по проекту «Венеция», — кричит Бобби, пытаясь перекрыть стоящий вокруг шум.

— Бар «Harry's»? — спрашивает Брюс, отвлекшись на миг от Тамми.

— Нет, — качает головой Бобби, одновременно махая рукой кому-то в другом конце клуба.

Не задавая лишних вопросов, я автоматически отмечаю про себя, что бар «Harry's» решено не взрывать.

В темноте первого этажа «Natacha» появление съемочной группы MTV прерывает живое обсуждение какого-то проекта, который Бобби именует «Band on the Run». Виджей просит Бобби, Джейми и Бентли прижаться друг к другу плотнее, чтобы камера могла взять их всех в кадр. Они с радостью выполняют эту просьбу.

— Социальная позиция, превращенная в стиль жизни, — говорит Джейми.